«1922 год, Севастополь, флотские казармы… – вспоминал Артем Веселый. – Бегу по казарменному двору с котелком на кухню за обедом и вот – мельком, краем глаза вижу – двоих, старой службы, пьяных моряков под конвоем гонят на гауптвахту: они оборваны, потрепаны и лица их, лают последними словами и конвойных, лают и смеющихся комсомольцев-моряков молодого призыва, лают власть, бога, угодников, кричат слова смрадной брани проходившим мимо командиру экипажа и комиссару. Всё это я вижу и слышу в какую-то долю минуты и ныряю в кухню, а вечером того же дня уползаю куда-то в темный угол и на измятых листках курительной бумаги, в лихорадке азарта, пишу один из своих первых и лучших рассказов «Реки огненные»… .
«1922 год, Севастополь, флотские казармы… – вспоминал Артем Веселый. – Бегу по казарменному двору с котелком на кухню за обедом и вот – мельком, краем глаза вижу – двоих, старой службы, пьяных моряков под конвоем гонят на гауптвахту: они оборваны, потрепаны и лица их, лают последними словами и конвойных, лают и смеющихся комсомольцев-моряков молодого призыва, лают власть, бога, угодников, кричат слова смрадной брани проходившим мимо командиру экипажа и комиссару. Всё это я вижу и слышу в какую-то долю минуты и ныряю в кухню, а вечером того же дня уползаю куда-то в темный угол и на измятых листках курительной бумаги, в лихорадке азарта, пишу один из своих первых и лучших рассказов «Реки огненные»… .